Об истории появления солдатского раввина Москвы в 1857 году

28 марта 1857 года комендант Москвы генерал-лейтенант Кизьмер особым приказом известил все части Московского гарнизона для объявления нижним чинам "из евреев" о вступлении в должность солдатского раввина рядового пожарной инвалидной роты Иоселя (Иоса) Найфельда. К этому времени солдаты-евреи, как известно, призывавшиеся в русскую армию с 1827 года, уже имели своих раввинов в Санкт-Петербурге и Кронштадте, а также на Черноморском флоте.
Согласно российскому "Своду военных постановлений" XIX века, "где нет ни синагоги, ни раввина, там начальство дозволяет служащим евреям собираться для молитвы в указанном месте под наблюдением одного надежного товарища, избранного ими для исправления должности раввина" и "есть ли в каком месте военнослужащие евреи составят не менее 300 человек, то по представлении военного начальства о их исправности в службе и о хорошем поведении может для них быть определяем раввин с жалованьем от казны". Таким образом, некоторое смягчение законодательства империи о евреях при Александре II постепенно распространилось и на военную область.

Выявленные в старейшем хранилище страны - Российском государственном архиве древних актов - документы проливают свет на процесс появления в Москве такой должности и на конкретную личность, ис-полнявшую эти обязанности. Иосель Найфельд прежде служил в Московской мастеровой команде, находившейся в ведомстве Московской дворцовой конторы Министерства императорского двора (состоял же на военной службе примерно с 1840 года), затем с разрешения начальства был переведен в пожарную роту, комплектовавшуюся бывшими гвардейцами. Интересно, что он одновременно назначается к Большому Кремлевскому дворцу в рабочую роту № 4 "как мастер, знающий хорошо столярное изделие". Случай уникальный: числясь в составе пожарной роты, Найфельд более 9 лет занимается столярными работами и по этой линии он относился к рабочей роте, формировавшейся из гвардейцев-инвалидов.
В 1859 году роты, обслуживающие кремлевское хозяйство, объединяются в так называемую служительскую команду при Московских дворцах, и Иосель становится ее рядовым. Увольняясь со службы 1 января 1860 года, Найфельд получает аттестат из Кремля о "хорошем поведении и ревностном выполнении всех поручений". В указе об отставке говорилось, что он имеет право жить во всех городах России, включая столицы, при условии занятия ремесленным трудом.
В феврале 1857 года Найфельд обращается от имени "нижних чинов еврейского исповедания" к своему непосредственному начальнику. Он отметил большие затруднения иудеев, связанные с исполнением их религиозных предписаний, так как "при значительном их количестве не имеют постоянного у себя ни раввина, ни другого настоятеля...; и чрез эти обстоятельства вынуждают всегда себя при каждом богослужении во все праздничные и торжественные дни, а также и по всегдашним встречающимся надобностям, просят временно пребывающих в Москве евреев для исполнения обряда, к совершению такового богослужения, бракосочетаний, обрезания младенцев; и часто также бывает, что по небытности в Москве знающего еврейский закон некоторые при отчаянной болезни умирают без прочтения им молитвы и покаяния, и мертвое тело их совершенно предать земле некому".
В связи с этими обстоятельствами были проведены выборы, в результате которых "все без изъятия нижние чины.., состоящие в разных командах в Москве /и Подмосковье/, по общему их желанию, с дозволенья каждый своего начальства" избрали Иоселя Найфельда "как знающего вполне еврейский закон" исполнять должность солдатского раввина, впервые появившегося в Москве.
27 февраля 1857 года Московская дворцовая контора постановила объявить рядовому Найфельду о разрешении ему заниматься раввинской деятельностью, не бросая однако свою основную работу. После объявления итогов выборов по всем воинским подразделениям гарнизона в конце марта московские военнослужащие-евреи обрели наконец своего собственного раввина.
Из архивных материалов становится известной дальнейшая судьба Иоселя Найфельда после выхода в отставку. В 1862 году он проживает в Якиманской части Москвы (в доме почетных граждан Сорокиных) вместе со своей семьей. Уйдя со службы, он организовал "столярное заведение" (ремесленную мастерскую), в котором работало до 25 человек, заключил ряд казенных и частных подрядов. При этом в общем обороте у него находилось около 15 тысяч рублей, что придавало предприятию черты небольшой фабрики.