Данцигер Вадим Иосифович. Родился в Москве в 1969 году. Окончил Иркутское театральное училище по специальности "Актер театра и кино". Работал актером во Всероссийском объединении "Творческие мастерские" и Театре Армии. В 1997 году окончил ГИТИС (мастерская Л.Е. Хейфеца) по специальности "Режиссер театра".
Спектакли: "Абрикосовый рай" ("Дебют-центр" при Доме актера, Москва), "Юдифь", "Новая жизнь", "Инфернальная комедия" (Центр режиссуры и драматургии п/р Алексея Казанцева и Михаила Рощина, Москва), "Сальери Forever", "Блажь" (Театр им. М.Н. Ермоловой, Москва), "WOLFGANG" (Областной драматический театр, Пенза), "Как важно быть серьезным" (Областной театр драмы, Белгород).
Лауреат Десятого театрального фестиваля "Театральные вечера" (Чернигов, 1997), спектакль "Абрикосовый рай". Лауреат Второго международного театрального фестиваля "Театральная площадь" (2000), спектакль "Юдифь".

- Вадим, ты обратился к еврейской теме, поставив спектакль по пьесе Елены Исаевой "Юдифь". Спектакль получился аншлаговый, залы неизменно были полны. Расскажи, как ты работал над этой постановкой, чем был мотивирован выбор темы?
- Мы начали репетировать "Юдифь" в "Дебют-центре" в Доме актера. В какой-то момент руководитель "Дебют-центра" захотел посмотреть нашу работу, и мы показали ему первый прогон, еще сырой. После этого состоялось достаточно бурное обсуждение, в котором участвовали ряд известных драматургов и критиков, и все очень положительно отзывались о предполагаемом спектакле. Даже прозвучала фраза, что наконец-то в "Дебют-центре" появился по-настоящему профессиональный спектакль. Эта фраза, как я понимаю, послужила поводом для второй волны обсуждения, в ходе которого меня даже назвали антисемитом, сказав, что спектакль некорректен по отношению к евреям. Я был крайне удивлен, поскольку для меня спектакль был как раз, скорее, "семитским". Хотя, конечно, в первую очередь меня волновали человеческие взаимоотношения. А то, что кто-то из героев был евреем, кто-то ассирийцем, для меня было только предлагаемым обстоятельством. Прежде всего, был важен конфликт - то, как люди существуют в данной ситуации. Но все равно, сказать, что я делаю антисемитский спектакль, было полнейшей чепухой. Я по понятным причинам на это просто неспособен.
И мы ушли из "Дебют-центра". Нас пригласили в только-только собирающийся открыться Центр режиссуры и драматургии Алексея Казанцева и Михаила Рощина. Центр должен был открыться в театре "Русский дом", куда мы и пришли с этим проектом. Таким образом, Центр режиссуры и драматургии открылся в театре "Русский дом" спектаклем "Юдифь" режиссера Данцигера. И для меня в этом присутствовал определенный юмор…

- И все же, почему ты выбрал эту пьесу?
- В основе всего для меня лежит тема. Либо она дает повод для творчества, либо нет. Если дает, то мне пьеса интересна. Так было и с "Юдифью". Это во-первых, а во-вторых, мы как-то общались с покойным ныне Женей Дворжецким после премьеры его спектакля "Дневник Анны Франк" в Российском театре молодежи. И тогда он сказал замечательную фразу: "Каждый еврей, занимающийся творчеством, должен поставить свой "Список Шиндлера"". Это произвело на меня впечатление и в определенной мере повлияло на выбор материала. Я был внутренне настроен начать "писать" свой "Список Шиндлера".

- И как шла работа с выбранной темой?
- Не могу сказать, что исторически я очень подкованный человек - по верхам, как и большинство из нас, поэтому, естественно, я поначалу обратился к книгам, связался с Израильским культурным центром, посидел в библиотеках. Перед тем как переходить к литературной вольной версии, хотелось максимально понять, что же было в истории.

- В чем основное отличие спектакля от "преданья старины глубокой"?
- Принципиальное отличие в том, что не только ассирийский полководец Олоферн влюбляется в Юдифь, что есть и в сказании, но и Юдифь влюбляется в Олоферна. А дальше возникает проблема выбора: ее народ, ее родина либо ее чувство. И Юдифь выбирает долг, хотя после этого уходит от мира…
Мне было интересно посмотреть на Олоферна несколько с иного ракурса, найти в нем человеческие черты. И это было в принципе несложно - блистательный военачальник, почему он должен быть монстром? В спектакле он - человек влюбленный, а любовь даже монстров окрашивает в другие цвета…
В сказании Юдифь пришла к Олоферну, изобразив влюбленную женщину, выполнила свой долг и победно, с головой врага вернулась в родной город. Здесь же она влюбляется в Олоферна в первый же момент - она может не признаваться себе в этом, но она что-то чувствует к нему. Она шла в лагерь ассирийцев, думая увидеть чудовище, которое идет по ее земле, сжигает города, убивает людей, а встречает очень обаятельного сильного человека. И с этой минуты все меняется. Она не может разобраться ни в себе, ни в том, что происходит. И постепенно в процессе спектакля она понимает, что влюблена, и от встречи к встрече влюбляется все больше и больше. И когда она должна принять какое-то решение, сделать свой выбор - это кульминация спектакля.
Еще один нюанс, который отличает историю в этой пьесе от принятой трактовки: Олоферн понимает, что она пришла его убить. И здесь тоже есть момент выбора. Каждый персонаж этой пьесы оказывается в ситуации выбора, а я считаю, что вообще самое сложное в жизни - это выбор. И Олоферн фактически отдает ей свою голову. До этого он предлагает ей: давай я обойду твой город, не буду его брать, ты спасешь своих сородичей. Но для Юдифи речь идет не о городе, а о ее стране, о ее народе. Она предлагает ему вместе бежать. Но все эти варианты, которые они ищут в процессе диалогов, не подходят то одному, то другому. И в результате влюбленный Олоферн погибает.
Убив Олоферна, Юдифь убивает свою любовь, убивает часть себя. Спектакль оканчивается на минорной ноте, хотя внешний план - мажорный: победа, праздник, город ликует, но в этом городе есть человек, который плачет, и это Юдифь.
Спектакль делался в жанре высокой трагедии, но при этом он получился достаточно красочным и красивым. Спектакль грустный, но грусть эта светлая.

- Почему все-таки светлая?
- Странная вещь, когда я в первый раз прочитал пьесу, у меня возникло ощущение безнадежности, но когда уже начали работать, я вдруг понял, что минорная нота финала должна быть при этом светлой. Ведь сколько веков прошло, но мы все равно говорим о Юдифи, о ее подвиге. Мы просто немножечко - и для этого я обращаюсь к этой теме в спектакле - начинаем понимать, чего стоит подобный подвиг. Не расставляя знаков - хорошо или плохо. Конечно, она героиня, но что стоит за ее подвигом, чем заплачено за него - вот это мне было крайне интересно.

- Ну, насколько я понимаю, поставив "Юдифь", ты своего "Списка Шиндлера" еще не написал…
- "Юдифь" - это была проба пера. Вообще же мне очень хочется поставить "еврейский спектакль". Я очень люблю Башевиса Зингера, и у меня давно зреет идея заняться инсценировкой его рассказов. Может быть, это как раз то, что должно быть мною сделано. Но пока эта идея, что называется, "в столе".

- Больше у тебя не было обращений к еврейской теме?
- В свое время, когда я только появился в Театре Ермоловой, где на нынешний момент служу, я предлагал Владимиру Алексеевичу Андрееву поставить спектакль "Венецианский купец". Тогда в Москве еще не было ни одной постановки - ни той, что поставил в театре Калягина Стуруа, ни той, что поставил Житинкин с Козаковым в Театре Моссовета. Это было за два года до того, как вышли эти два спектакля. Я пытался предложить эту пьесу к постановке, но идея не прошла.
Хотя пьеса написана как комедия, я хотел абсолютно поменять жанр, поставить историю о Шейлоке, о человеке, который повернулся к окружающим людям лицом и получил в спину нож. Это история предательства и бунта, попытка чужака, еврея в христианском мире, отстоять свои права. И в результате - абсолютно трагический финал. По пьесе Шейлок выходит из зала суда, согласившись на все требования, но в моем варианте он должен был умереть, его сердце не должно было выдержать. Так что попытка была…

- Давай от "еврейских" спектаклей перейдем к более широкой теме: может ли в России быть еврейский театр?
- Еврейский театр в России не просто может быть, он должен быть! Другое дело, что, на мой взгляд, в России сегодня нет еврейского театра. Есть театры, так или иначе корнями держащиеся за еврейство. Но не более того. И это для меня в каком-то смысле дискредитация темы, поскольку все либо претворяется в опереточно-водевильный жанр, - а национальная культура настолько многогранна и объемна, что сводить ее на уровень оперетты по меньшей мере оскорбительно, - либо делается просто на очень непрофессиональном уровне, что недостойно даже обсуждения.

- И каким же должен быть, по-твоему, российский еврейский театр?
- На мой взгляд, он не должен замыкаться в узкоеврейской тематике. Достаточно вспомнить ГОСЕТ, театр Михоэлса. Я могу с уверенностью сказать, что одной из звездных ролей Михоэлса на сцене еврейского театра был король Лир. Репертуарная политика театра должна обращать внимание и на мировую классику, и на современную драматургию. И не бояться ее. Потому что одна из проблем современного театра вообще - это мода на современную драматургию, которая остается только модой, не становясь потребностью. Пьесы неплохих современных авторов ставятся людьми, которые просто не понимают, о чем они ставят, что хотел сказать автор. Все очень поверхностно, хотя пьесы позволяют более глубоко проникать в материал. Это странно, поскольку автор живет в то же время, что и режиссер, и такая разница в ощущении мира для меня загадка…

- ГОСЕТ ставил даже мировую классику на идише, и это определяло его национальный характер. Сегодня это немыслимо. Что же тогда будет определять еврейский характер театра?
- Мы живем в России, основной язык населения, в том числе и еврейского, - русский, поэтому театр должен работать на русском. Так, Евгений Арье, уехав в Израиль и создав там театр "Гешер", какое-то время работал на русском языке, но потом театр перешел на язык страны, в которой работает. И это абсолютно естественно. А еврейский характер театра может и должен определять взгляд на жизнь. В качестве девиза - ставшая классической фраза "Еврей в России больше, чем еврей". У евреев в России есть возможность, находясь внутри общества, смотреть на жизнь немножко под другим углом. И этот взгляд не будет непонятен - в России любят Жванецкого, Горина, Вишневского, а ведь это несколько особый взгляд на жизнь…

- Чем ты занят сейчас и что в ближайших планах?
- Последняя моя премьера - спектакль по пьесе Алексея Пояркова "Песнь козлов". Спектакль называется "Филейно!". История о человеке, написавшем свою смерть, и это мне показалось очень интересным. При том замечательный язык автора, горинское, скажем так, направление в драматургии - с точки зрения языка, юмора, того самого взгляда на жизнь. Но в первую очередь выбор определила тема. Так что ракурс мой, взгляд на жизнь мой, а тема общечеловеческая…
В сентябре я должен приступить к постановке пьесы Стоппарда "Отражения". Это очень интересная история о людях в поисках равновесия, если кратко определять основную тему спектакля. Так или иначе, мы все находимся в этом состоянии на протяжении жизни, а персонажи пьесы в кульминационный момент бытия оказываются в активном поиске равновесия. Спектакль будет ставиться в рамках проекта правительства Москвы "Свободная театральная площадка". Моя постановка будет второй в рамках этого проекта. Пока не знаю, какая будет премьерная площадка, это определится ближе к выпуску.

- Ты ведь не только режиссер, но и актер. При твоей характерной внешности еврейские роли тебе играть не предлагали?
- Да, моя первая профессия актер, я играл в Театре армии. Но при моей внешности я играл исключительно комические роли, так называемые характерные. Героев мне не давали. Хотя я очень даже мог бы сыграть героя. Но есть такой внутритеатральный термин - "несоответствие внешнего и внутреннего". Как раз мой случай. Как ни странно, евреев не играл. Видимо, режиссеры считали, что это было бы масло масленое.

- Одной из твоих весьма характерных ролей стал поедатель лапши "Доширак" в рекламном ролике.
- К съемке этого ролика имели отношение мои хорошие знакомые, которые меня и втянули. У меня было тогда довольно много свободного времени и мало денег. И я согласился.

- На улицах народ узнавал?
- В период, когда этот ролик активно крутили по телевидению, узнавали, кричали вслед "Доширак!". Это, кстати, избавляло от некоторых неприятных ситуаций. Так, однажды довольно поздно вечером на машине возвращался из гостей домой, была проверка документов, а я забыл паспорт дома. И милиционер, посмотрев на меня, сказал: "А, лапша "Доширак", ну, езжай". В общем, "Доширак", и ничего смешного!

- Сейчас ты не играешь?
- К сожалению, нет, поскольку режиссура занимает большую часть жизни. На актерскую деятельность не хватает ни времени, ни сил. Но если появится режиссер, который предложит мне сыграть интересную роль, буду думать на эту тему очень серьезно. Я не наигрался в свое время. И, с одной стороны, вовремя, а с другой - рано ушел из той профессии. Потребность выйти на сцену и играть осталась. Впрочем, я отчасти реализую себя в процессе репетиций, потому что не отношусь к сухим и рациональным режиссерам, которые работают исключительно мозгами. Я проигрываю каждую роль, проживаю ситуацию за каждый персонаж.

Беседовал Н. ФАЙНКИХ