Натан ЩАРАНСКИЙ, вице-премьер Государства Израиль, министр строительства, лидер партии "Исраэль ба-алия"
- У нас есть определенные контакты по этим вопросам. Однако оценить и дать ответ, насколько израильский опыт борьбы с террором приемлем в России, могут только соответствующие российские структуры. Как, впрочем, на вопрос, насколько российский опыт антитеррористической борьбы приемлем в Израиле, смогли бы ответить соответствующие израильские структуры.

Петр ЩЕЛИЩ, депутат Государственной думы РФ
- Я думаю, основные принципы, на которых базируется израильский опыт борьбы с террором, применимы для всех стран мира, в том числе и для России.

Песах АМНУЭЛЬ, редактор израильской газеты "Время"
- Я не большой спец по антитеррористическим делам, так что мое мнение вряд ли играет какую-то роль в принятии решений. С точки же зрения "простого" человека, любой опыт любой страны должен быть принят во внимание, это понятно. Не знаю, сильно ли отличается израильский опыт - приобретенный, - от российского - пока, к счастью, больше теоретического. О действиях российской армии в Чечне не говорю - это не опыт антитеррористической борьбы, это война, и правила, если они вообще есть, там совсем другие. Единственное, что, пожалуй, можно наверняка утверждать, исходя из израильского опыта, - с террористами переговоров вести нельзя. То есть говорить-то можно и нужно, решать какие-то тактические задачи, пытаться освободить как можно больше заложников (если речь идет о захвате заложников), но при этом все должны четко понимать - штурм будет, и просто так террористов не выпустят. Это и террористы должны знать заранее, еще до "операции", это должно им быть внушено, так сказать, превентивно. Тогда захваты прекратятся - не будет смысла. В Израиле заложников никто не захватывает - террористы предпочитают (точнее, не сами исполнители, конечно, а организаторы) взрываться сразу, время не тянуть, поскольку опыт показывает: прайм-тайм на ТВ они все равно не получат, штурм все равно будет, погибнуть им все равно придется, так что уж лучше сразу. И эффект неожиданности здесь срабатывает опять же в пользу террористов - им ведь в любом случае важно, чтобы об акции узнало побольше людей и везде, - террор для того и существует, чтобы управлять с помощью страха. А акции террористов-камикадзе тут же показывают по ТВ, прерываются передачи и так далее - СМИ работают на террористов, хотя журналисты при этом воображают, что делают благое дело, информируя общество в режиме реального времени.
Поэтому второе, что надо бы учесть в качестве опыта, - никакого паблисити террористам. На мой взгляд, если бы к театральному центру в Москве прессу вообще не пускали, а по СМИ никакой информации не было бы, то и переговоры могли быть более успешными, и штурм тоже. Потом, когда все кончилось, нужно было бы, безусловно, дать самую полную информацию, детали, подробности. интервью, все, что угодно. Это уже работало бы против террористов. А в процессе, в онлайновом режиме - против общества и на террористов.
Вот, пожалуй, и все мои непрофессиональные соображения по поводу израильского опыта борьбы с террором. Не думаю, что есть в этом опыте что-то такое принципиально не известное российским спецслужбам или ими не изученное. Профессионалы, естественно, изучают чужой опыт, а информации об этом у них побольше, чем у нас с вами.

Игорь БУНИН, профессор, генеральный директор Центра политических технологий
- Израильский опыт антитеррористической борьбы включает три элемента: 1) высокий уровень спецсредств, техники борьбы с террором; 2) отказ от каких-либо уступок террористам; 3) борьба с террором по всему периметру, то есть окончательное, полное уничтожение всех террористов. Третий пункт вошел в практику израильских спецслужб после мюнхенских событий.
Что касается уровня борьбы, то Россия наряду с США, Великобританией и Израилем входит в пятерку стран, наилучшим образом технически оснащенных для борьбы с террором. Путем взаимосотрудничества, взаимопомощи Россия может использовать принципы работы израильских спецслужб. Отказ от уступок - после событий на Дубровке это будет основной принцип российских спецслужб: никаких повторных переговоров Черномырдина с Басаевым больше не повторится. Третий принцип - после прозвучавшей информации о взрыве одного из домов боевиков, надо думать, это будет широко распространенной практикой. По этому принципу был уничтожен Хаттаб, не исключено, что и Дудаев.

Владислав ФЛЯРКОВСКИЙ, телеведущий, в 1993-1996 годах шеф Бюро РТР на Ближнем Востоке
- Применим ли израильский опыт борьбы с террором в России? Если речь идет о том, как Израиль борется с террором с переменным успехом, то такой опыт для России вряд ли приемлем, так как Россия уже сыта опытом борьбы с террором с переменным успехом. История планеты показывает, что терроризм неискореним, он размножается спорами, возникает очагами. Поскольку борьба с террором не носит характера борьбы по фронтам - нет соприкосновения с противником и, соответственно, война ведется террористами не с целью победить, поэтому это будет длиться бесконечно. Но я исхожу из того, что террорист - это профессионал, точнее, профессиональный военный, еще точнее, диверсант. А значит, чисто военным опытом, которым Россия всегда обменивалась с зарубежными странами, она может обмениваться и с Израилем.
Лет семь назад, когда я еще работал в Израиле, пара десятков израильских коммандос на двух транспортных вертолетах с двумя бронемашинами ночью пролетели через юг Ливана, который, надо сказать, находится под контролем "Хизбалла", через часть территории Сирии, которая находится в состоянии войны с Израилем, затем проехали какое-то расстояние на бронемашинах, вошли в охраняемый по периметру дом и без единого выстрела взяли командира одной из террористических групп "Хизбалла", шейха Мустафу Динари, так, что тот не успел пистолет из-под подушки вытащить. Так вот если руководители и исполнители той операции пожелают научить наших специалистов по террористической деятельности, как они это тогда сделали, я не буду против.

Антон НОСИК, главный редактор Лента.Ру
- Строго говоря, израильский опыт антитеррористической борьбы в основном узкоспецифичен для противодействия палестинцам в условиях ограниченной территории (чуть более 20 тыс. кв. километров), с опорой на повышенную бдительность еврейского населения, среди которого абсолютное большинство составляют люди, прошедшие срочную и резервистскую военную службу. Все эти условия к России никакого отношения не имеют, и трудно поверить, что Россия когда-нибудь будет в состоянии воссоздать израильскую специфику по этим направлениям.
Россия так же вряд ли будет способна коррумпировать террористические ячейки, купив в каждой из них осведомителей: деньги, предназначенные на покупку информации у врага, по старой русской традиции будут разворованы по дороге отдельными представителями спецслужб.
Единственный аспект, в котором Россия могла бы взять на вооружение израильский опыт без оглядки на страновые особенности, - это обеспечение безопасности собственных граждан за рубежом (как это делается, например, при вылете рейсов авиакомпании "Эль-Аль" из любого аэропорта или при охране израильских дипломатических и прочих миссий). Однако в основе этой весьма дорогостоящей системы защиты собственных граждан лежит забота Израиля о сохранении человеческих жизней. Россия, как мы знаем по опыту и войны в Чечне, и гибели АПЛ "Курск", и штурма театрального центра на Дубровке, жизнями собственных граждан дорожить пока не научилась, поэтому вряд ли здесь есть политическая воля для внедрения дорогостоящих служб охраны, которые израильтянами воспринимаются как необходимость и неизбежность.