На главную



Еженедельная газета
"Еврейские новости"
Учредитель: Российский Еврейский Конгресс


Архив номеров

21.04.2004
№ 15 (087)

15.04.2004
№ 14 (086)

07.04.2004
№ 13 (085)

31.03.2004
№ 12 (084)

24.03.2004
№ 11 (083)

17.03.2004
№ 10 (082)

10.03.2004
№ 09 (081)

03.03.2004
№ 08 (080)

25.02.2004
№ 07 (079)

18.02.2004
№ 06 (078)

11.02.2004
№ 05 (077)

04.02.2004
№ 04 (076)

28.01.2004
№ 03 (075)

21.01.2004
№ 02 (074)

14.01.2004
№ 01 (073)

2004 г.
2003 г.
2002 г.


Газета "Еврейские новости"

№ 08 (080)

от 03.03.2004

СЕКРЕТЫ ГЕОРГИЯ БАХТАРОВА

Старейший российский артист Георгий Юльевич БАХТАРОВ три года назад отметил свое девяностолетие. Он прожил очень непростую жизнь, характерную для нашего времени. Родился в интеллигентной обеспеченной семье. В театр был влюблен с детства. Окончил Театральную студию имени Ермоловой. Работал в Реалистическом театре и Театре имени М.Н. Ермоловой, где играл ведущие роли, но его карьера внезапно оборвалась в 1936 году - арест, Лубянка, Бутырка, лагерь и ссылка. Во время войны он был руководителем фронтовой бригады, затем возвратился в Москву. Играл в Театре при ЦДКЖ, которым руководила Мария Осиповна Кнебель, ненадолго вернулся в Театр Ермоловой. Более 25 лет проработал в Москонцерте, где выступал с композициями, посвященными Пушкину, Игорю Северянину, Маршаку. Переступив порог девяностолетия, Георгий Бахтаров написал свою первую книгу «Гении и подлецы».

- Георгий Юльевич, у вас не совсем обычная фамилия, во всяком случае, встречается она совсем не часто. Какова ее история?
- Мои родители евреи. Фамилия отца Баумштейн, мамы - Писаревская. Но когда я поступил в Театральную студию, то почему-то решил, что моя собственная фамилия неблагозвучна. В то время я был знаком с очаровательной синеглазой Леночкой Бахтаровой. Мы жили с ней в одном доме и частенько беседовали о театре. Мне почему-то захотелось взять ее фамилию, так почти семьдесят лет назад я из Баумштейна превратился в Бахтарова.

- Самое яркое впечатление вашего детства?
- Когда мне было шесть лет, мы жили в Одессе, и там я увидел живого царя. Николай II с семьей ехал из Ливадии в Петербург. По дороге заглянул в Одессу. На центральных улицах было несметное количество ликующего народа. Чтобы увидеть царя, люди забирались на крыши, висели на фонарях. А моя тетка жила в самом центре города. Мы всей семье отправились к ней. У нее на втором этаже был балкон, на котором мы со всеми удобствами, элегантно устроились. Мы прекрасно видели весь кортеж, генералитет, императрицу с дочерьми и царя с наследником на руках. Это выглядело очень эффектно. Народ встречал их восторженно…
Прошло какое-то время, и такие же ликующие толпы, но уже с красными бантами встречали большевиков. Помню, что все роскошные витрины магазинов были увешаны портретами Ленина и Троцкого. Через несколько месяцев большевиков вытеснили добровольцы, и по Дерибасовской в шикарном автомобиле ехал уже генерал Деникин со своей свитой, играл оркестр, а в витринах всех магазинов, где совсем недавно красовались Ленин и Троцкий, были уже совсем иные лица - Деникина и Колчака. В каждом магазине. И опять ликующие толпы народа.

- Вам посчастливилось видеть на сцене великих артистов, о которых мы можем лишь прочитать в книгах. В каких театрах вы бывали чаще и кому поклонялись?
- Театры времен моей молодости разительно отличались друг от друга. Как можно было не пойти на новую постановку Александра Яковлевича Таирова и не увидеть в новой роли такую своеобразную и манящую актрису, как Алиса Коонен! Всегда ждали новой премьеры у Мейерхольда, вахтанговцев или в Первой студии МХАТ с блестящим составом актеров во главе с Михаилом Чеховым. Малый театр считался старомодным, его называли консервативно-допотопным, но там были дивные актеры. Я был поклонником Остужева. Он потряс меня в роли Квазимодо в «Соборе Парижской богоматери». Мне даже посчастливилось познакомиться с ним. В фойе Малого театра я купил фотографию Остужева и пришел к нему после спектакля с просьбой подписать ее. Он поговорил со мной, спросил, что я видел в Малом театре. Фотография с его дарственной надписью мне очень дорога.
Остужев был трагической фигурой. Актер милостью божьей, с необыкновенным голосом и пластикой потерял слух. Ему приходилось выучивать все роли своих партнеров и по движению губ угадывать, когда его реплика. Это был титанический труд. Когда ему было уже за 60, Малый театр решил поставить «Отелло». Пригласили известного режиссера Сергея Эрнестовича Радлова. Его жена была известной переводчицей Шекспира. На роль Отелло был назначен Пров Садовский - прекрасный актер, но уже несколько отяжелевший. Вторым исполнителем должен был быть Михаил Францевич Ленин и третьим, по его огромной просьбе, Александр Алексеевич Остужев. Это была просто дань уважения. Роль Отелло чрезвычайно сложна. Хороший актер после каждого спектакля теряет три-четыре килограмма, потому что это огромная работа. Остужев выучил всего «Отелло» в новом переводе Анны Радловой. Он приходил на все репетиции. Вдруг Садовский отпал, Ленин тоже. Тогда Радлов предложил Остужеву попробовать и понял, что этот глухой стареющий актер полон жизни и могучего темперамента. Остужев стал основным исполнителем этой классической роли. Я был на премьере - это было потрясающе. Занавес давали 37 раз. Вся Москва ходила «на Остужева».
После этого я уже не решался подходить к нему. Иногда встречал его в Елисеевском магазине. Он был открыт до 12 часов, и многие знаменитые актеры заходили туда после спектакля. Тамошних солидных продавцов по внешнему виду вполне можно было принять за профессоров. Помню, как Александр Алексеевич своим необыкновенным голосом произносил: «Владимир Иванович, дайте, пожалуйста, полфунта ветчины, только нежирной»...

- Вы учились в Театральной студии имени Ермоловой. А видеть саму Ермолову на сцене вам довелось?
- К сожалению, нет. Но в бытность студентом, в 1928 году мне довелось быть на ее отпевании в храме Большого Вознесения. Многие сотни людей шли тогда на Тверской бульвар, к дому Ермоловой. Молодые артисты Малого театра и ученики нашей студии на руках перенесли ее гроб в храм у Никитских ворот. На заупокойной литургии изумительно пел хор, а солировали Обухова и Михайлов. В церкви были Станиславский, Москвин, Качалов, Книппер-Чехова, Собинов, Нежданова, Голованов, труппа Малого театра во главе с Яблочкиной и Остужевым. Гроб установили на катафалк, запряженный белыми лошадьми, и огромная траурная процессия, освещенная факелами, двинулась к Малому театру.

- Как говорил один из героев «Соло для часов с боем», хочется иногда «забраться высоко для того, чтобы оттуда посмотреть на свое прошлое». В вашем прошлом было и знакомство с Константином Сергеевичем Станиславским…
- Это случилось следующим образом. Подростком я дружил с Колей Андреевым, а жена Станиславского, Марья Петровна Лилина, приходилась ему теткой. Коля часто бывал в их квартире в Леонтьевском переулке, а летом они вместе жили на даче. Как-то на эту дачу взяли и меня. Часов в 11 нас уложили спать. Мы лежали и болтали. Вдруг открылась дверь, и на пороге появилась большая внушительная фигура в длинной белой сорочке. Фигура на цыпочках подошла к буфету и налила стакан воды. Мы захихикали. А это и был Константин Сергеевич Станиславский. Он стал уходить из комнаты какой-то странной походкой, потом повернулся, сказал: «Хотите, покажу другую?» И ушел уже по-иному. Утром за завтраком Константин Сергеевич спросил нас с Колей, какие спектакли МХАТа мы видели. Мы наперебой стали рассказывать. Я признался, что мне очень нравится Михаил Чехов. Константин Сергеевич воспринял это очень ревниво.

- Сейчас все знают, что Михаил Чехов - гений. Но представить себе меру этой гениальности по сохранившимся пленкам невозможно.
- Мне удалось видеть почти всех выдающихся русских актеров. Кроме того, замечательных гастролеров, начиная от Пола Скофилда до Лоуренса Оливье, но ничего подобного Михаилу Чехову я не встречал никогда. Я видел его во всех ролях, которые он играл во МХАТе. Хлестакова - дважды. Это не подлежит описанию. От него нельзя было оторваться ни на минуту. Невозможно забыть, как в спектакле «Петербург» он держал паузу восемь минут. Он играл в этом спектакле уже немолодого человека, на которого готовилось покушение. Сидел в огромном кресле, утопая в нем, за большим письменным столом. Сидел неподвижно, потом тихо произносил: «Что-то тикает». Вставал, оглядывался, прислушивался, доставал стремянку, медленно приставлял ее к книжному шкафу, поднимался, шарил руками, опять прислушивался, находил будильник, прислонял его к уху, слушал: «Тикает!» Потом спускался со стремянки, ставил будильник обратно, медленно шел к столу и садился в кресло. Это продолжалось восемь минут, и зал не шелохнулся. Сейчас всех называют гениальными, а гениальными были единицы - Ермолова, Комиссаржевская, Шаляпин, Чехов...

- Еще одна легендарная актриса, блиставшая во времена вашей молодости, Алиса Коонен. С ней вас сводила судьба?
- Конечно. Я видел все ее работы в Камерном театре - Федру, Саломею, мадам Бовари, Кручинину, Комиссара в «Оптимистической трагедии». Когда мне было лет 15, меня познакомила с ней ее костюмерша Мария Ивановна Коптева. Она была женой портного, который приходил к нам домой. Конечно, ни о какой дружбе речь не могла идти, просто я был одним из ее многочисленных поклонников.
Значительно позже мне было суждено лично познакомиться с Александром Яковлевичем Таировым. Произошло это в трагический момент. Закрыли Камерный театр - дело его жизни. Их с Алисой Георгиевной объявили космополитами и перевели в Театр Вахтангова. При этом ей ничего там не давали играть, а ему - ставить. Ни одного предложения. Оба вынуждены были лишь униженно приходить в театр за зарплатой. Они дождались получения пенсии и ушли оттуда.
Я в то время работал в театре при ЦДКЖ, которым руководила Мария Осиповна Кнебель. Таиров хотел поставить пьесу испанского драматурга Санчеса с Алисой Георгиевной. Решили, что он сделает это в нашем театре. Я был в ту пору не только актером, но исполнял и обязанности завлита, поэтому мне поручили связаться с Таировым. Мы встретились с ним. Я пришел к нему домой, и мы обо всем договорились. Он должен был встретиться с Марией Осиповной, но неожиданно уехал в санаторий в Боржоми. А когда вернулся, то, к сожалению, тяжело заболел и попал в психиатрическую больницу, откуда уже не вышел. Он не смог пережить закрытия своего театра. Увы, нам так и не удалось поработать вместе.

- Вы тоже пережили нелегкие времена. Нет смысла спрашивать, за что вас посадили в 1936 году. Но какова была формулировка?
- Из Театра Ермоловой, где я успешно работал, посадили 13 человек. Меня за то, что я, «будучи человеком антисоветски настроенным, вел злостную контрреволюционную, троцкистскую пропаганду и распространял враждебные клеветнические слухи о товарище Сталине». Было всего два допроса, никаких очных ставок. Вообще-то мне крупно повезло - через три месяца после моего ареста вышел указ, разрешающий пытки.

- В последние годы вы работали в Москонцерте. Помимо сольных программ, вы выступали вместе с замечательной актрисой Верой Марецкой. Каким она была партнером и человеком?
- Она была очень умным, остроумным и обаятельным человеком, могла ввернуть и крепкое словцо. Жизнь ее вовсе не была такой благополучной, как казалось. Ее сестра была репрессирована, прошла лагеря.
С Верой Петровной мы проработали вместе три года. Мы объездили почти всю страну, а, кроме того, были в Болгарии, Венгрии, Чехословакии, Германии и Финляндии. К работе она относилась истово. Мы могли только закончить выступление, и она тут же в машине заставляла меня вместе с ней вновь прорепетировать сцену. Встреча с ней - подарок в моей жизни.

- В завершение мне хочется задать вам деликатный вопрос. Как вам удалось сохранить такую жизненную силу, энергию и оптимизм? Помню, когда-то замечательного актера Театра сатиры Георгия Тусузова попросили поделиться секретами долголетия, он ответил, что их у него три - он никогда не был женат, никогда не обедал дома и не занимался спортом. А какие секреты есть у вас?
- Спортом я тоже никогда не занимался, даже зарядку не делал. Женился несколько раз, выпивал, играл в карты и на бегах. Сейчас у меня прекрасная жена, моложе меня на 32 года. Так что никаких секретов у меня нет.

Беседовала Елена ВЛАДИМИРОВА


Постоянный адрес статьи: 






© Copyright IJC 2000   |   Условия перепечатки