ДВА ПРОРОЧЕСТВА

Рой МЕДВЕДЕВ

А.И. Солженицын, оказавшись в Соединенных Штатах, мог излагать свои взгляды открыто и громко. Он объехал с разного рода выступлениями почти все западные страны. Он критиковал в этих выступлениях всех - и Запад, и Советский Союз, и нейтральные, и неприсоединившиеся страны. Писатель крайне резко отказывался и о советских лидерах, и обо всех наиболее видных деятелях “третьей эмиграции”, в том числе и о своих недавних соратниках по лагерной жизни и по работе в Москве.

Но особенно возмущала Солженицына упорная защита Сахаровым права на эмиграцию как главного из всех прав человека; это и многим из нас было непонятно. “Да, - писал Солженицын в 1982 году, - сегодняшний Сахаров достаточно много видит в советской жизни, он не кабинетный удаленец. И - какую же вопиющую боль, какую страстную безотложную нужду он возносит правее и выше всех болей и нужд раздавленной, обескровленной, обеспамятенной и умирающей страны? Право дышать? Право есть? Право пить чистую воду, и не из колодцев прошлого века и не из отравленных рек. Право на здоровье? Рожать здоровых детей? Нет! Первейшим правом - он объявляет право на эмиграцию! Это - сотрясательно, поразительно, это можно было бы считать какой-то дурной оговоркой - если бы Сахаров не произнес и не написал бы этого многажды”.

Сахаров, по мнению Солженицына, идеализирует Запад и совершенно не понимает национальных проблем России. “Развиваясь душевно и выстраивая всечеловеческие проекты, Сахаров доконечно выполняет свой долг перед демократическим движением, перед “правами человека”, перед еврейской эмиграцией, перед Западом - но не перед смертельно больной Россией. Многих истинных проблем России он не поднимает, не защищает так самозабвенно и горячо. Он показывает на высоком взносе возможности русской совести - но будущее наше он рисует безнационально, в атрофии сыновнего чувства. От нашего тела рожден замечательный, светлый человек, но весь порыв своей жертвы и подвига он ставит на службу - не собственно родине. Как и для всех февралистов: Сахарову достаточно свободы - а Россия там где-то поблекла”.

“Казалось бы, - заключает свои рассуждения автор мемуаров, - сколько объединяет нас с Сахаровым: ровесники, в одной стране; одновременно и бескомпромиссно встали против господствующей системы, вели одновременные бои и одновременно поносились улюлюкающей прессой; и оба звали не к революции, а к реформам. А разделила нас - Россия”.

Еще в начале 1974 года американский журнал “Сатердей ревью” попросил Сахарова изложить свой прогноз на положение в мире, каким оно может стать через 50 лет - в 2024 году. Со времени написания статьи “Мир через полвека” прошло уже 27 лет - более половины срока.

Одно из предсказаний - создание не только всемирной телефонной и видеотелефонной, но также и всемирной информационной связи - осуществляется даже быстрее, чем он думал, в форме Интернета. Сахаров предполагал, что для создания такой всемирной информационной системы 50 лет недостаточно. Но другие предсказания Сахарова - разделение всей Земли на “Рабочую территорию” в 30 миллионов кв. км и “Заповедную территорию” в 80 миллионов кв. км, создание сверхгородов с многоэтажными домами-горами, с искусственным климатом и искусственным комфортом, с гигантскими автоматическими и полуавтоматическими заводами, с благополучными и чистыми пригородами, “с летающими городами” на искусственных спутниках, а также с подземными городами и т.д. - все это, кажется, никто и не думает осуществлять.

Не происходит и превращения ООН в какое-то всемирное правительство, о создании которого мечтал Сахаров.

Прочитав эту статью, “Солженицын отозвался о ней как об “опасной утопии”. “Кому нужна, - писал Солженицын, - эта призрачная сверх-страна без ощутимого прошлого, во всяком случае без нашего прошлого”.

Но в том же 1974, году в “Письме вождям Советского Союза” Солженицын изложил и свое видение будущего, если не всего мира, то России. Он предлагал отказаться от военного и космического бюджета страны, а на сэкономленные деньги “растопить” и “растеплить” российский Северо-Восток. Сюда в северные и восточные районы России писатель предлагал перенести “центр государственного внимания, национальной деятельности, центр расселения и поисков молодых - с юга нашей страны и из Европы”. “Построение более чем половины государства на новом свежем месте, - заявлял Солженицын, - позволяет нам не повторять губительных ошибок ХХ века - с промышленностью, с дорогами, с городами”. Города были особенно ненавистны писателю. В стране нужно строить лишь небольшие предприятия, но “с дробной и высокой технологией”. И даже сельское хозяйство можно создавать на Севере (“с большими затратами, конечно”, - добавлял писатель).

И здесь уже Сахаров оценивал проекты Солженицына как утопию и как “опасное мифотворчество”.

Еще через 15 лет, осенью 1989 года, уже в качестве народного депутата и одного из лидеров оппозиционной Межрегиональной депутатской группы Сахаров разработал в форме конституции свой проект переустройства Советского Союза в Союз Советских Республик Европы и Азии.

Это был утопический проект, основанный на идеях конвергенции, интернационализма, демократизма, идеализма и популярной среди физиков идеи Мирового правительства, которую защищал еще Альберт Энштейн. Сахаров пояснял, что он выступает за объединение всех людей на Земле, независимо от их расы, национальности и религии, от пола, возраста и социального положения, что он обращается не к нациям, а к людям.

Всего через несколько месяцев после “Конституции Сахарова” в советской печати был опубликован и проект Конституционной реформы, который был разработан Солженицыным. Это был также утопический проект, но основанный на принципах русского национализма, патриотизма, умеренного авторитаризма и традиционного российского православия. Солженицын предлагал как можно быстрее распустить “покосившийся” Советский Союз и создать новое государство - “Российский Союз” в составе одних лишь славянских народов - русских, украинцев и белорусов, включая и российское население Казахстана. Лишь по необходимости в этот Союз могут войти и меньшие народы Поволжья, Сибири и Северного Кавказа, но “без обременения их государственными образованиями”, т.е. без автономий.

Судьба Советского Союза и Российской Федерации складывалась в последние 12 лет не по Сахарову, но и не по Солженицыну.

Завершая работу над текстом своей нобелевской лекции “Мир, прогресс, права человека”, Сахаров написал: “Я защищаю космологическую гипотезу, согласно которой развитие Вселенной повторяется в основных своих чертах бесконечное число раз. При этом другие цивилизации, в том числе более “удачные”, должны существовать бесконечное число раз на “предыдущих” и “последующих” к нашему миру листах книги Вселенной. Но все это не должно умалить нашего священного стремления именно в этом мире, где мы, как вспышка во мраке, возникли на одно мгновение из черного небытия бессознательного существования материи, осуществить требования Разума и создать жизнь, достойную нас самих и смутно угадываемой нами Цели”. Для Солженицына эта главная идея Сахарова была слишком материалистической. И для него наша жизнь на Земле - это только миг, но она дана нам Творцом как испытание. Солженицын верил не только в Разум, но в Высший Разум, даже в Высшего Судию, который наставляет и охраняет наиболее достойных. Главное достоинство как человека, так всего общества - это самоограничение и победа духа над бытием.

© "Литературная газета", 2001