Лина Каральник (Торонто)

ПРИДЕТ ЛИ МЕССИЯ?

О новой книге Дины Рубиной

Рискую встретить полный спектр отрицательных эмоций: от недоуменного пожимания плечами до возмущения: разве можно ставить рядом таких авторов? И все же пойду на риск, сравнив роман "Вот идет Машиах" с великим произведением Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита".

Я могла бы в доказательство привести много аналогий и в композиции, и в некоторых образах, и во многом другом, что составляет внешнюю структуру произведений. Однако их сравнительный анализ не является целью статьи. Для меня сходство этих полотен (хотя и разных по масштабу) проявилось в том впечатлении, которое они на меня произвели. Вот такой субъективный и не слишком научный подход. Но берусь поспорить, что в нем тоже может заключаться истина, потому что внутренний камертон не обманывает. Оба произведения глубоко захватывают, в обоих ощущаешь и сиюминутные земные тревоги, и заботы, и вместе с тем дыхание вечности. Кажется даже, что Дина Рубина в этом плане решала более трудную задачу: загадочность и таинственность в ее романе создается практически без явного присутствия потусторонних сил (хотя некоторый полушутливый намек на это присутствие все-таки есть); необычайность всего происходящего вырастает из самой ткани повествования, из самой необычности и невероятности жизни людей на Святой Земле.

Есть, впрочем, одна черта, сильно отличающая роман "Вот идет Машиах" от монументального, вынашиваемого годами полотна М. Булгакова - явная "сырость", непроработанность вещи, недоведенность сюжетных линий и образов, поспешность и как бы повисающий в своей скорбной надрывности финал. Но эта особенность, думается, не является следствием небрежности или неумелости автора, "известной писательницы Н.". Возможно, такая торопливость органически необходима именно этой вещи, написанной именно в этот исторический промежуток времени - в эпоху Большой Алии. Можно ли требовать ювелирной обработки, объективности летописца или беспристрастия судьи от человека, от женщины, в конце концов, от матери, попавшей в самый водоворот этих событий, на своей собственной шкуре ощущающей всю неимоверную тяжесть отрыва от родной почвы, от привычных ориентиров и шкалы ценностей, - и при этом не только сумевшей рассказать о своих личных переживаниях, радостях и страданиях, но и охватить происходящее во всем его масштабе, через восприятие, страдания и судьбы множества героев этой книги?

И может быть, единственным адекватным воплощением всего этого неслыханного брожения и должна была стать эта книга, сырая, как опара, рвущаяся из тесного сосуда - заданной формы.

Вместе с тем форма в романе - достаточно жесткая, откровенно заданная и столь же открыто, даже с вызовом, разработанная. Дина Рубина решает эту задачу интересным приемом: наряду с главной героиней Зямой она вводит ее alter ego - уже упомянутую нами "известную писательницу Н.", персонаж недвусмысленно автобиографический (а вернее, все наоборот: именно Зяма и есть alter ego "писательницы Н."). Этот прием развязывает руки автору, позвоnmouseout=closemляет строить гзвитие сюжета, потом менять его, бросать некоторые линии на полпути, но при этом твердой рукой вести историю к кровавой развязке. И эта развязка задана декларативно: неотвратимое искупительное жертвоприношение Судного дня, символизирующего "подмену" истинных грешников невинным агнцем. Жертва - главная героиня, исполнитель жертвоприношения - опять подмена, причем двойная - это не первоначально намеревавшаяся "убить еврея" девушка-арабка (отнюдь не террористка, а просто запутавшаяся в личных проблемах несчастная жертва обстоятельств и диких традиций), а солдат израильской армии, хоть тоже незадачливый, но "лучший ночной стрелок", "старший сын" писательницы Н.

Ружье заряжено еще в самом начале романа и в конце оно стреляет. Все по ответу, все сходится в одну точку патетического финала.

Но как это ни парадоксально, при такой заданности произведение не становится искусственным, надуманным. Этого не происходит, на мой взгляд оттого, что Дина Рубина постигла самый главный момент, определяющий и историю Большой Алии, и самого государства Израиль: парадоксальность, "наоборотность" всего, что там происходит. Может быть, те, кто никогда не жил в Той Стране в то время, отнесутся к книге с равнодушием, легко укажут на недостатки и пожмут плечами: так не бывает в жизни. Но в том-то и дело, что бывает. Все, что происходит в романе, происходит "Там" и в жизни. Автор лишь немного изменяет имена реальных героев (те, кто слушал радиостанцию РЭКА с незабываемыми "перепалками в свободном эфире" и читал израильские русские газеты, легко поймут, о ком и о чем идет речь), слегка модифицирует и ситуации, сохраняя самую суть происходящего. Эти изменения необходимы не только потому, что многие действующие лица романа живы и здравствуют, будем надеяться, и сейчас, но и потому, что это не документальная, а произведение, дающее высокий уровень обобщения и художественного осмысления реальности.

А в чем же эта реальность? В том страшном прыжке из одного мира в другой, который совершили участники Большой Алии. Сейчас, наверное, этот переход происходит в более спокойных условиях, хотя психологически он не менее труден. Но тогда - дело сделано, решение принято. Жизнь в новом замкнутом круге начинается, и те, кто решил оставаться в нем, должны ломать себя, приспосабливаться к линиям этого круга, вписываться. Вот, собственно, этим и заняты все герои романа - и главные, и второстепенные. Его действие разворачивается тогда, когда со времени Большой Алии прошло уже три-четыре года, люди успели уже понемногу прийти в себя, выучить иврит, устроиться, как могли, на работу и даже приобрести свои квартиры и дома. Разрозненный полумиллионный народ начинает осознавать себя некоей силой, возникают политические движения, зарождается новая "русская" партия "Исраэль ба-алия". Именно в этот момент и стягиваются все сюжетные и психологические нити романа.

Здесь замечательно проявилась сильнейшая грань дарования

: умение видеть смешное даже в самых трагических ситуациях. В романе выведены вполне реальные персонажи. Иногда писательница показывает их безжалостно, иногда со снисходительным юмором. Не жалеет она и "известную писательницу Н", оценивая ее не "изнутри", а тоже как бы со стороны. И это составляет сильную сторону произведения, подкупает правдивостью. Коль скоро писательница изображает себя без позы, стараясь быть максимально честной, то ей уже можно верить и в остальном.

Впрочем, не все герои все же выглядят органично и убедительно. Например, Юрий Баранов - Ури Бар-Ханина воспринимается как некий фоторобот. И дело не в том, что "так в жизни не бывает", не может русский так беззаветно принять религию, нравы и обычаи народа Израиля. Напротив, это вполне вероятно, и такие примеры известны истории и встречаются в жизни. И все-таки в этого героя не удалось вдохнуть живую душу. Почему так получилось - трудно сказать.

Произведение не умещается только в рамки жизни русскоязычной общины Израиля. Параллельно мы знакомимся с коренными жителями, "настоящими" израильтянами. Они и в самом деле "настоящие": они отвоевали эту землю, они ее защищали и возделывали, создавали города и поселения-мошавы. Вот в таком поселении на арабских "территориях" живет и героиня Зяма со своей семьей. Почему эта эмансипированная москвичка, музыковед и журналистка непременно хочет жить в этом месте, хотя у нее есть возможность переехать в Тель-Авив? Почему терпит не только неудобства от утомительных поездок из поселения под Иерусалимом в Тель-Авив, а просто реальную смертельную опасность быть убитой шальной пулей террориста, проезжая мимо арабских деревень? Наверное, для Зямы эта жизнь людей из поселения - подлинная жизнь, объясняющая суть жизни евреев на этом клочке земли. В этих условиях проявляются их самые лучшие человеческие черты: братство, отзывчивость, желание понять друг друга, вне зависимости от того, кто откуда приехал. Нет здесь ничтожных дрязг, раздирающих израильское общество. Нет натравливания "своих" на "чужих". Все, кто живет в этом месте - "свои". Другие здесь просто не могут жить. И живут они здесь во имя освоения этой земли, где до их прихода было "голое пусто". Они создали здесь цветущий городок, посадили сады, построили дома и школы. И дети поселенцев тоже не такие, как другие. Они приучены к самостоятельности, дисциплине, они с малых лет знают что такое чувство ответственности.

Лейтмотив произведения - постоянная, вечная на земле Израиля надежда на чудо. Вот придет Машиах - Мессия, Спаситель. Только он может распутать все узлы, навести мир и порядок на Святой земле. Для его прихода всем необходимо покаяться во всех своих грехах, очиститься сердцем и объединиться во всеобщем молитвенном порыве. Искупительная жертва принесена (и сколько еще их будет!), осталось ждать и "верить полной верой" в приход торжества справедливости.

http://www.newcanada.com/87/87.htm