Наука и еврейская религия

Йешаягу Лейбович

Йешаягу Лейбович /родился в 1903 г., в Риге/ - профессор Иерусалимского университета, крупнейший специалист по биохимии, генетике, физиологии, философии науки, автор многих книг и статей. Работы И. Лейбовича по еврейской философии неизменно вызывают бурные споры. Основной пафос предлагаемой статьи, как и многих других философских и публицистических выступлений Лейбовича. - решительное отделение религии от культуры и общества, от всех "человеческих" категорий. В своем стремлении очистить религию от антропоцентризма И. Лейбович подвергает уничтожающей критике современное общество, смыкаясь - не в посылках, но в выводах - с леворадикальным анархизмом.

Наука, о которой пойдет речь в этом очерке, - это современная наука, определяемая своим методом. Наука в этом смысле слова сформировалась в сфере гуманитарной в эпоху Ренессанса, а в сфере естественнонаучной - в Новое время.Содержание этой науки - познание функциональных связей между элементами реальности, материальной и духовной. Таким образом, мы не будем рассматривать здесь то, что называлось наукой в античном мире или в средние века.

Еврейская религия будет рассматриваться нами как конкретно-историческая данность, воплощенная не в субъективных концепциях и оценках, но в реальном бытии своих последователей. Речь пойдет не о тех или иных индивидуальных религиозных проявлениях, не о самобытном личностном творчестве, пусть даже возникшем в рамках иудаизма и получившем историческую легитимацию, но о конститутивной основе объективного существования иудаизма, обусловившей непрерывность его самоидентификации на протяжении трех тысяч лет, - о Торе, воплощенной в заповедях и проходящей процесс поэтапной систематизации в валахе.

Поясним наше утверждение. Принято сводить вопрос о соотношении науки и еврейской религии к вопросу об истинности Писания с точки зрения науки. Однако такая редукция неправомерна. Мы не караимы и не лютеране-фундаменталисты. Фундамент нашей религии - не Писание. С эмпирико-исторической точки зрения, иудаизм, тот иудаизм, который является моей жизненной реальностью, который побуждает меня возлагать по утрам тфилин, основан на Устной Торе. И, с точки зрения Устной Торы, Письменная Тора не является фундаментом иудаизма” но одной из его институций. Устная Тора обладает абсолютным приоритетом по отношению к Писанию, а не наоборот, как наивно полагают. Только установления Устной Торы заставляют нас признать Священным Писанием определенные двадцать четыре книги - без этого признания они были бы не более чем памятником древнееврейской литературы. Поэтому и в плане отношений науки и религии нельзя рассматривать Писание иначе, нежели в призме Устной Торы, а она представляет собой развивающийся процесс, а не устоявшуюся и завершенную сущность.

Для постановки проблемы взаимоотношения науки и религии существенно наметить типологическое различие между двумя видами религий - геоцентрическими и антропоцентрическими. Проблема, вынесенная в заголовок этой статьи, может быть поставлена только в рамках религии второго типа - антропоцентрической.

Общей проблемой всех религий является вопрос о месте человека по отношению к Богу. Антропоцентрическая религия определяет это место с точки зрения самого человека, его потребностей или способностей. Девиз и цель антропоцентрической религии - "спасение", спасение человека, и Бог служит здесь лишь средством к достижению этой цели. Девиз геоцентрической религии - "служение", служение Богу, и цель ее можно определить первыми словами "Шулхан Аруха": "Будь силен, как лев, чтобы вставать по утрам для служения Всевышнему". Религии, определяемой через то, что она дает человеку, противостоит религия, определяемая через то, что она требует от человека.

В течение многих веков высшим символом еврейской религии был праотец Авраам, которому было сказано: "Теперь узнал Я, что боишься ты Бога и не пожалел своего сына единственного ради Меня" (Бытие, 22:12). Напротив, центральный символ другой религии - крест - означает жертву, принесенную Богом для человека, жертвоприношение Его Сына ради человека.

Человеку свойственны многочисленные и разнообразные потребности, от телесных до душевных и духовных, от потребностей желудка и пола до потребности в моральном совершенстве и социальной справедливости. Но по отношению к служению Всевышнему различие между всеми этими видами потребностей несущественно. Просит ли человек у Бога здоровья, пропитания или детей, нуждается ли он в Боге как в гаранте индивидуальной морали /как в учении Германа Когена/ - и в том, и в другом случае человек служит самому себе, а Бог является для него лишь средством этого служения. Именно для такой религии возможны "точки соприкосновения" с наукой. Религию как бы спрашивают о том, какую информацию она может дать человеку, какое объяснение мира она может ему предложить. Отсюда и проблема истинности информации, которую предоставляют религиозные источники, проблема согласования "религиозной информации" с научной.

Но возможен и другой подход. Существует обычай писать в синагогах на арон га-кодеш строку из псалма: "Представляю я Всевышнего пред собою всегда" /букв.: "Ставлю я Всевышнего всегда пред собою"/. Заметим: не "человека", не "мир", а Всевышнего. Религия, цель которой удовлетворение человеческих потребностей, от телесных до духовных /вне зависимости от того, что мы будем называть "телом", а что "духом", - все это только разные аспекты единой сущности человека/, такая религия не является служением Всевышнему, а представляет собой служение человека самому себе, человеческому обществу или человеческому роду. В отличие от антропоцентрических религий, основой иудаизма на протяжении всей его трехтысячелетней истории было принятие "ига Небес". Именно в этом заключается специфика "еврейского подхода" к религии. Если мы воспринимаем религию как служение Богу, невозможно видеть в религиозных текстах источник информации о мире, природе, человеке или средство для получения такой информации. В противном случае Тора была бы вполне Окулярным текстом. В понятии "секулярный" нет ничего плохого, но надо отдавать себе отчет в том, что оно резко отграничено от категории "святости".

Стремление разрешить противоречие между религией и наукой, подтвердить детины Торы с помощью научного исследования, и в особенности - смехотворные попытки "защитить Тору" от науки - скажем, заверения в том, 4го результаты научных исследований обладают лишь той или иной степенью вероятности, в то время как истины Торы абсолютны, - проистекают из ошибочного представление как о религии, так и о науке. Каждый, кто пытается так или иначе разрешить "противоречие" между Торой и наукой, показывает тем самым, что относится к святой Торе как к учебнику физики, геологии, истории, философии и т.д. Если же такой человек считает себя верующим, то для него единственное различие между Торой и учебником заключается в том, что информация, содержащаяся в Торе, более достоверна. В сущности, это совершенно нерелигиозный подход к священному тексту, подход, игнорирующий категорию святости. С точки зрения религии нет принципиальной разницы между информацией о погоде на завтра и фундаментальными истинами науки, точно так же, как нет разницы между голодом и страстью к познанию.

Тора дана нам не для того, чтобы снабдить нас какой бы то ни было информацией; это утверждение основано не на каком-то определенном идеологическом подходе к Писанию или на некой тенденциозной его интерпретации, но на том элементарном факте, что наша, пусть неполная информация о мире и о природе является плодом научных изысканий и никоим образом не была и не могла быть почерпнута из Торы. Кому, как не ученым, известно, насколько ограничено наше знание и понимание природы. Однако, раз уж это знание достигнуто, оно считается достоверным, покуда в дальнейшем ученые не откроют ошибку в предыдущих выводах. Поэтому конфликт между научным методом и любым другим способом получения информации, в сущности, невозможен - ибо он изначально решен в пользу науки.

Возьмем начальные слова Торы: "Вначале сотворил Бог..." Ни одно из слов этого отрывка невозможно понять вне религиозного контекста. /"вначале"/нельзя пояснить никаким иным словом или понятием, которое обозначило бы что-либо в воспринимаемом человеком мире. Как показал Кант, теоретический анализ проблемы конечности и бесконечности времени и пространства как форм существования мира приводит к антиномиям, и потому любое решение этой проблемы изначально лишено смцсла. Слово /"сотворил"/ также не имеет никаких соответствий в нашем опыте и не адекватно ни одному из понятий, описывающих воспринимаемую нами реальность. Поэтому, если попытаться употреблять его как обозначение какого-то реального явления или процесса, оно будет лишено смысла. - это не что иное, как призыв, обращенный к человеку: признать ничтожность земли и неба "перед страхом Божьим и красой величия Его". Вот почему Маймонид в своей книге "Море Невухим" /"Путеводитель заблудших"/

Взывает вопрос о существовании Бога - центральный вопрос средневековой теологии - не с положением о сотворенности мира, а с анализом понятия /"существование"/. Его философия призвана не допустить превращения Всевышнего в функционера мироздания.

Как заповеди Торы не есть программа общественного переустройства, так и повествовательные фрагменты Торы - не что иное, как развернутое воплощение предстояния человека перед Богом, а отнюдь не описания природы и нравов и не занимательные рассказы из древней истории. То же можно сказать и об Устной Торе, о Галахе.

Представляется поистине смешной мысль о том, что Тора дана с тем, чтобы научить человека чему-то в области естествознания или истории, и что Шехина спустилась на гору Синай, чтобы выполнить роль учителя биологии, физики или астрономии, но только Всевышний является лучшим учителем, чем университетский профессор. Более того, в этой идее есть нечто оскорбительное. Из этой детской мысли следует вырасти, преодолеть ее, как преодолели мы, в большинстве своем, наивность недавних поколений, пытавшихся обосновать законы разрешенного и запрещенного, законы кашрута и установления о проказе с помощью санитарно-гигиенических норм. Мы понимаем, что Шехина спустилась на гору Синай, во всяком случае, не для того, чтобы выполнить функции врача из поликлиники, а заповедь о субботе не основана на социальных предпосылках и дана не для того, чтобы законодательно обеспечить работнику необходимый ему отдых - на то есть профсоюз.

Несоизмеримость научного исследования с верой и религией выражается и в том, что познание мира не обязывает служить Богу. Нет никакой причины служить Тому, кто сотворил мир, а решение принять на себя бремя Торы и заповедей, иго Небес, совершенно не связано ни с познанием сущности Мироздания, ни даже с познанием своей сущности самим человеком. "Логико-философский трактат" Витгенштейна заканчивается словами: "О чем невозможно говорить, о том следует молчать". Это правило вполне пригодно для философского исследования /особенно если оно, как у Витгенштейна, связано с мистикой/, но абсолютно недействительно в сфере религии, воплотившейся в Торе и практических заповедях. В Торе, и Письменной, и Устной, очень часто говорится о том, что, в сущности, не может быть выражено словом. В любой молитве есть элемент абсурда: с какой стати я должен сообщать Всевышнему о своих нуждах и к чему Ему мои славословия?

Нет никакого сомнения в том, что Всевышний не нуждается в нашем служении. Не следует ли из этого, что оно бесполезно и невозможно? Нет. Не осмысленность слов и восхвалений придает смысл нашему служению, но, наоборот, наше решение служить Богу придает смысл всем нашим молитвам как словесному выражению этого решения.

Аналогичным образом, то отношение мира к Богу, которое, в сущности, не может быть выражено на человеческом языке, сформулировано религией в словах "Вначале сотворил Бог небо и землю".

Единственный контекст, в котором я могу рассматривать эти слова, - это контекст конкретно-исторического иудаизма, принадлежность к которому определяет мое служение Богу. -

Тот, кто требует от религии, чтобы она заменяла науку или, как еще говорят, стала высшей наукой" /на мой взгляд, совершенно бессмысленное выражение/ , тем самым демонстрирует, что не хочет служить Богу, но требует, чтобы Бог служил ему. Как сказано в Мидраше, "грешники существуют за счет Бога, а Бог существует за счет праведников".

Тот, кто хочет существовать за счет своего Бога, кто требует, чтобы его Бог прислуживал ему, - тот как раз и хочет, чтобы религия "удовлетворяла потребности" и "воплощала ценности", которые связаны с наукой.

Итак, столкновение между религией и наукой возникает лишь тогда, когда религию стремятся использовать в интересах человека как средство познания. Существуют люди, которые, не принимая теоцентрического отношения к религии, в то же время считают себя верующими. Но и с их точки зрения проблема соотношения науки и религии, в сущности, не может быть поставлена всерьез: такой человек на самом деле не нуждается в религии, но по той или иной причине предпочитает решать свои человеческие проблемы /философские или социальные/ , пользуясь религиозной терминологией.

Спекуляции на тему "Сотворил ли Всевышний мир, когда сотворил Он его и как сотворил Он его?" - всегда содержат сильный элемент мифологии и "овеществления" Бога. Тот, кто способен воспринять положение о нематериальности Всевышнего, сознает также и то, что нет никакой разницы между пониманием фраз "вначале сотворил Бог небо и землю" и "спустился Господь на гору Синай"; истинно верующий человек знает, что Всевышний ни в коей мере не является ни вселенским функционером, ни платоновским демиургом. Потому-то и не станет верующий человек прибегать к научным аргументам с тем, чтобы подтвердить или оспорить то, что Тора нашла нужным сообщить нам.

Научное познание природы и истории есть некая данность, некий факт культуры, который мы не можем принять или отвергнуть. Религиозное же отношение к миру всегда является результатом выбора, результатом решения принять бремя Торы и заповедей, иго Небес. И надо отдавать себе отчет в том, что познание функциональных отношений между природными объектами или историческими событиями само по себе неспособно ни привести человека к служению Всевышнему, ни заставить его отказаться от этого пути.

ТАРГУМ