На одном из "зубодробительных" худсоветов советской поры, заметив, как сник один из соратников, Марк Розовский незаметно передал ему записку: "Гляди веселей, не сутулься душой!" Этот девиз замечательный режиссер, оригинальный драматург, а теперь уже и признанный театральный педагог подкрепляет каждым своим спектаклем, да и собственными шагами по жизни.

- Вы себя видите в первой десятке отечественных деятелей театра?
- Когда-то в советские времена в одном капустнике десяти стоящим в одном ряду писателям "командир" рявкнул: "На первый-второй рассчитайсь!" В ответ каждый из писателей сделал шаг вперед и прокричал: "Первый!.. Первый!.. Первый!.." С той поры всякие "расклады" вызывают у меня улыбку. Уподобляться писателям не хочется. Я просто делаю театральное дело, не думая о своем местоположении на лестнице славы. Иначе можно с ума сойти!

- Когда-то вы своими спектаклями дразнили власть. Потом бесили ее. А сейчас? Или реакция власти перестала вас интересовать?
- Власть сейчас на нас никак не реагирует. Мы творим действительно в бесцензурном пространстве, и это высшее достижение перестройки!.. Однако сейчас есть тревога, что цензура может вернуться, и тогда птички снова запоют в клетках. Складывается впечатление, что до нас у власти просто руки не дошли. Пока.

- Кого из нынешних политических или общественных деятелей вы в качестве типажа вывели бы на сцену?
- А зачем "из нынешних"? Каждый второй у нас - Хлестаков, каждый третий - Победоносиков, каждый пятый - Угрюм-Бурчеев…

- Вы неожиданно вступили в политические игры - стали членом руководящего органа партии "Гражданская сила", созданной адвокатом Барщевским. Не кажется ли вам, что весь опыт участия деятелей искусства в политике говорит скорее о необходимости дистанцироваться от власти и борьбы за нее, не боитесь ли вы уронить свой честно заработанный нравственный авторитет?
- В политических играх я не участвую. Не являюсь членом никакой партии. "Гражданской силы" в том числе. Художнику на роду написано быть независимым, то есть беспартийным. Однако это не значит, что "дистанцироваться" от политики - плодотворно. Разве "Борис Годунов" Пушкина, "Горе от ума" Грибоедова, "Ревизор" Гоголя - вне политики?.. Разве Булгаков, Мандельштам, Пастернак не вели борьбу со сталинщиной?! Художнику следует быть гражданином своей страны, а быть аполитичным - это паразитировать на свободе, это стезя лакеев и роботов.

- Публика хочет веселиться, "балдеть"… А вы становитесь все серьезнее. Почему?
- Именно потому, что публика хочет веселиться и балдеть… Впрочем, мне всегда было по душе озорство, скоморошество. В зале театра "У Никитских ворот" много смеются, но это, мне кажется, не зубоскальство, не то, о чем еще когда-то Саша Черный сказал: "Скоро будет тошнить от одного слова "юмор!".

- На экране, на сцене происходит эстетизация зла. Даже в ваших работах, например в спектакле "VIVA, парфюм!". Нет ли в этом опасности для общества?
- "Эстетизация зла"? Ну, тогда давайте и Шекспира обвиним в этой дури! В мюзикле "VIVA, парфюм!" зло смертоносно, хотя и обаятельно. Но ведь дьявол тем и опасен, что бывает исключительно обаятелен. Распознать дьявола потому и трудно, что он засекречен, поначалу не виден… Его действия издавна зовутся искушениями!.. Потому-то мы и занимаемся "божественным искусством", что оно может помочь распознать грех, разоблачить порок и тем самым возвысить чистоту…

- 20-летний парень, пришедший с ножом в синагогу, - что он читал, как вы думаете? Что смотрел? Можно ли было изменить его внутренне?
- Этот Копцев читал, как известно, фашистскую литературу, издаваемую российскими геббельсами. Они и вложили нож в его руку. Но их никто не судит в нашей псевдодемократичной стране. Станет ли Копцев другим?.. Не знаю. Философ Розанов был долгое время зоологическим антисемитом, но в конце жизни покаялся перед евреями, отказался от антихристианской злобы и мракобесия. Но для этого надо быть философом Розановым!

- Все выше вздымая патриотические лозунги, мы видим под ними все большее число бритоголовых парней в полувоенных ботинках. Почему фашизм поднимает голову? Не пора ли создать новый вариант "Носорогов"?
- Зачем новые "Носороги", когда старые актуальны и злободневны? Посмотрите, как идет эта пьеса Ионеско на нашей сцене сейчас, с каким пониманием внимает ей наш современный зритель. Один из них сказал мне после спектакля: "Фашизм у нас не пройдет. Он приедет на джипах". Это точно. Но почему "приедет"? Он уже "приехал". Фашизм нужен не народу, а черни (термин Пушкина), для которой патриотизм - пустой звук. По сути ведь наши "ребята-гитлерята" - это предатели родины, победившей фашизм. И судить их надо бы по законам военного времени.

- Вы ставили - и успешно - в Рижском театре драмы. Хотелось бы вернуться поработать там? Есть ли приглашения из ближнего зарубежья?
- Из Риги предложения не поступают. А жаль. Мне очень бы хотелось там еще поработать, хотя, я знаю, многое в том театре (после ухода Аркадия Каца) поменялось. Зато я только что вернулся из Таллина, где делал "веселого Достоевского" на эстонском языке с эстонскими актерами. Это было счастье!

- После развала СССР есть ощущение потери? Пляжи Юрмалы, Дом творчества в Пицунде, волшебный Самарканд - это все теперь не наше…
- Мне чуждо имперское "наше - не наше". История сделала доброе дело - разрушила Советский Союз. Поганый великан на глиняных ногах рухнул - туда ему и дорога! Конечно, это был катаклизм, и находиться внутри катаклизма было нелегко и больно. Но меня многое радует в новейшей истории. Во всяком случае, в сфере культуры Россия и Прибалтика, я уверен, будут искренне сближаться.

- В книге "Дело о конокрадстве" о работе над спектаклем "Холстомер" вы сняли камень с собственной души, но бросили его вслед ушедшему Товстоногову. Как отреагировали коллеги, друзья, широкая публика?
- Никакого камня я не бросал. Я просто рассказал правду, и все. Я не собирался стаскивать Товстоногова с пьедестала. Он был и остается для меня великим мастером режиссуры, у которого я учился профессии, перед которым я преклонялся… Но что поделаешь, в отношении меня он совершил неблаговидный, неэтичный поступок, отобрав и "улучшив" мой почти готовый спектакль. Читайте книгу - там написано не собственно про Товстоногова, а про технологию отъема интеллектуальной собственности в советское время, про эпоху вседозволенности, про век-"волкодав"… Конечно, не всем сегодня это понравилось. Но скандал вокруг книги мне мало интересен. Поэтому я сосредоточусь лучше на новой постановке "Истории лошади" в Москве, на сцене театра "У Никитских ворот". Кстати, мое предложение сыграть в ней роль Холстомера принял Валерий Золотухин, замечательный русский актер. Это будет в середине следующего сезона на нашей большой сцене, которая сейчас достраивается.

- В одном из дружеских разговоров в тесной компании вы сказали, что хотели бы восстановить спектакль "Холстомер", а главную роль примеряете на себя. Сегодня для вас, как для художника, нет ничего невозможного? Такова уверенность в своих силах?
- Да, невозможного нет. В театре все возможно. И я в этом сезоне с риском для жизни буду дебютировать как актер в одной из главных ролей в пьесе Беккета "Конец игры". Ставит ее Товстоногов-младший, и это вторая по счету работа молодого режиссера на сцене "У Никитских ворот". А я в первый раз буду выступать на сцене не от своего имени, а в образе, в костюме и в гриме… Сам удивляюсь! Дебют в 70 лет! И ужас: вдруг провалюсь!

- В некоторых интервью вы довольно резко, хотя и убедительно, отзываетесь об успешных театральных мастерах - Романе Виктюке, Олеге Меньшикове… Нет ли элемента зависти - хотя бы к более удачному стечению обстоятельств?
- Зависть саморазрушительна. Я гоню ее от себя как могу. Уважаю коллег, не считая их своими противниками. Но есть чужое и чуждое. Чужим можно восхищаться, а чуждое не следует принимать. Свои принципы лучше всего отстаивать в собственном творческом изъявлении… Кстати, и Виктюк и Меньшиков - блистательные личности и творцы, и я не помню, чтобы я о них отзывался как-то "не так".

- Самый яркий для вас период жизни: журнал "Юность", "Литгазета", студия "Наш дом", мюзик-холл, "У Никитских ворот", работа над первой рок-оперой, выход на сцену МХАТа? Что-то иное?
- Жизнь была прекрасна только лишь, когда я работал, что-то писал, что-то ставил. А поскольку я это в меру сил делал всегда, даже в безвременье, даже находясь в "черных списках" и от того в положении "советского безработного", счастье от меня никуда не уходило. Конечно, случались удары судьбы, весьма чувствительные и даже трагические потери, но опять-таки спасали друзья, спасала новая работа…

- В каких именах вы разочаровались за прошедшие десятилетия? Пришли ли новые кумиры?
- Боюсь быть "верховным судией". Разочарован теми, кто Служению Высшему предпочел коммерческий успех, сделал хорошо оплачиваемую пустоту средой нашего обитания. Театр - не тусовка, фестивали - не междусобойчики, награды и самолюбование - суета сует. Поэтому мне скучно искать новых кумиров среди попсы и псевдятины. Мне хорошо со старыми классиками и старыми друзьями.

- Вы - известный любитель красивых женщин, шумных застолий, ярких развлечений. А что вас может смутить, растрогать, от чего на глаза наворачиваются слезы?
- Два года - с 2000 по 2002 год - я работал на общественных началах в Комиссии по вопросам помилования при президенте России. Пришлось столкнуться лицом к лицу с тысячами волнующих жизненных сюжетов. От этих потрясений я до сих пор в шоке, до сих пор не остыл. Помнится, плакал по ночам.

- Вас больше радует, когда в театре смеются? Или когда плачут?
- И то и другое. Лучший жанр - трагикомедия. А в России он еще и самый сумасшедший, то есть распространенный. На каждом шагу. И в каждую минуту.

- Вы профессор Российской академии театрального искусства. Что в наш прагматичный век, век юристов, финансистов и топ-менеджеров привлекает молодежь в творческие вузы? Интересно ли вам с ними?
- Как сказал Гете, "…и возле вас душою молодею!" В конце концов, с ними, со студентами, я мальчик семидесяти лет. Не верите? Юные души тянутся к искусству, видя в нем возможность быстрого самоутверждения. У одних это получается, у других нет. Так было и будет всегда.

- Ваш сын Сеня родился в Америке. Представляете ли вы ситуацию: он баллотируется в президенты США?
- Представлять-то представляю. Но верится с трудом. Хотя чем черт не шутит!

- Как вы себя чувствуете в Америке? Самая комфортная для вас "заграница"?
- Америка - страна великая из великих. Я не разделяю антиамериканских настроений, которые есть плоды холодной войны и бредовых заявлений всяких новоявленных чавесов-ахмадинеджадов… США умеют защищать своих граждан в любой точке земного шара, и, может быть, их мальчики гибнут в Ираке за нас, за Россию, за Европу, наконец… Ведь взбесившийся джихадом талибанский, ваххабитский Восток - самая явная угроза мировой цивилизации, и нам в том числе. Кроме того, мне нравятся американцы своей открытостью, уважением к старикам и умением делать кино в Голливуде и театр на Бродвее. У них самая продолжительная в мире жизнь, лучшие из лучших дороги, самые многочисленные нобелевские лауреаты, хотя и встречаются, как и в России, как и везде, дураки и ничтожества. В общем, присоединяюсь к лозунгу: God bless America!

- Вам близки разные жанры: мюзикл, трагифарс, драма, притча… В каком жанре сегодня существует наше общество? И кто играет главные роли?
- "Все жанры хороши, кроме скучного", - сказано Вольтером. А мною принято к исполнению. Общество в апатии. Оно - массовка, которая бурчит: "Что говорить, когда нечего говорить?" Получается некий шум, слов не разобрать, но всем кажется, что что-то происходит. На главных ролях случаются прохвосты и их прихвостни. А такой, скажем, человек, как математик Перельман, с душой поэта-бессребреника, незаметен - тем и велик.

- Вам когда-нибудь было стыдно за свою страну?
- Всякий раз, когда на нас обрушиваются теракты.

- Ваша жена Татьяна - директор вашего театра. Не тяжело так много времени проводить вместе - и дома, и на работе?
- Тяжело, но восхитительно. А куда деваться-то?! Я добровольный подкаблучник, свободно и счастливо живущий под колпаком.

- 70 лет - серьезный возраст. Думаете ли вы о преемнике, воспитываете ли его? Или в этом качестве видите в будущем собственного сына?
- Повторю слова президента: "Преемника не будет, будут кандидаты". Что касается сына, то ему самому предстоит выбирать профессию.

- Вы - народный артист России. Что это для вас значит?
- К званиям отношусь иронически. Но когда театру необходимо что-то попросить или потребовать у официоза, подписываюсь для пущей важности: "Народный артист России", да еще прибавляю: "Лауреат премии Москвы". Надеюсь, поможет.